• Кириллов А. К. Городские банки Западной Сибири (вторая четверть XIX - начало XX века)

    Данное исследование посвящено банкам Западной Сибири. Однако на протяжении всей работы мы будем сталкиваться с тем, что они действовали в рамках общероссийской системы. Иной раз повороты в развитии местных банков необъяснимы без учёта общероссийских тенденций и событий в центре страны. Поэтому по ходу изложения нам придётся не раз бросать взгляд на европейскую часть России.
   Первое упоминание о городских банках в российском законодательстве относится к эпохе Екатерины II. В ст. 153 Жалованной грамоты городам императрица дозволила "из остающихся от городового расхода денег... городам завести банки на общих государственных установлениях, или же в заведенные публичные банки деньги свои отдавать для приращения". [1] Альтернатива созданию банков, предложенная в Грамоте и в Уставе, показывает, что целью образования таких учреждений законодателю на первых порах представлялось не столько содействие промышленности и торговле, сколько получение прибыли городами. Тем не менее, первый шаг был сделан.
   Почти сразу после обнародования Жалованной грамоты, 2 июня 1786 г., жители Вологды постановили при записи своих семей во вновь создаваемую городовую обывательскую книгу взимать по 50 коп. с каждой тысячи рублей объявленных купцами капиталов и по 10 коп. с души мещан и цеховых, с тем чтобы собранные деньги раздавать в ссуды, а проценты с них употреблять на общественные расходы. Весной 1788 г. для осуществления ссудных операций решили создать особый банк. Тринадцатого мая составленный думой проект получил утверждение общества, ещё через месяц - начальства, и через год банк начал работу. [2] При этом в законодательном порядке устав утверждён не был (такое положение сохранялось вплоть до 1870-х гг.). Возможно, именно это стало причиной того, что деятельность Вологодского банка не получила широкой известности.
   Первый банк с официально утверждённым уставом был основан в 1809 г. в ничем не выделявшемся городке Слободском Вятской губернии купцом Ксенофонтом Анфилатовым. Именно этот банк и стал образцом для подражания в следующие годы, именно его учредитель стал известным по всей России как родоначальник системы городских банков. Не понаслышке зная, какую помеху развитию мелкого предпринимательства составляют ростовщики, забирающие всю прибыль, первогильдейский купец Анфилатов решил "посодействовать развитию торговли и промышленности в России доставлением кредита малокапитальному купечеству, мещанству и ремесленничеству". [3] В 1808 г. он направил императору ходатайство об открытии в своём родном городе банка, устав которого сам же и разработал. Следует отметить в этом уставе то, что он допускает к учёту лишь векселя валютой в пределах 5 тыс. руб., причём оба участника должны быть местными. Благотворительных целей банк не имел. Предполагалось, что "после того, как банковый капитал в достаточной мере увеличится", по желанию общества можно будет, "за оставлением нужной и соразмерной с числом и состоянием граждан суммы на заимообразную ссуду", употребить остаток "на полезнейшие заведения в самом городе или на внешние предприятия по коммерции, к общей государственной пользе служащие". [4] Таким образом, банк задумывался Анфилатовым как коммерческое учреждение, даже участвующее в промышленности. Общественный же характер выражался, во-первых, в ограничении действий банка одним городом (дабы не распылять собранные средства). Во-вторых - в установлении потолка кредита на одного заёмщика (с учётом направленности на кредитование "малокапитальных").
   Правительство с радостью восприняло купеческую инициативу, и в устав банка включили положение о том, что его вкладные билеты должны приниматься во всех казённых местах "за несомнительные залоги наровне, как бы и самые деньги". [5] А кроме того, гражданское начальство должно оказывать банку такую же помощь, как и казённым присутственным местам, "особливо же в случае взыскания денег с неисправных иногда плательщиков", ибо "учреждение Городового Банка, служа пособием для Граждан в оборотах по торговле и ремёслам, имеет в себе предметом и государственную пользу". [6]
   Сам Анфилатов пожертвовал в основной капитал банка 25 тыс. руб. Показательна реакция местного общества на эту инициативу: с одной стороны, местные купцы собрали ещё 3 тыс. руб. пожертвований. С другой, дума, в значительной части состоявшая из местных ростовщиков, отказалась утвердить приговор общества, воспользовавшись формальным предлогом. В результате Анфилатову, имевшему заступника в лице канцлера Н.П. Румянцева, пришлось добиваться утверждения приговора общества Комитетом министров в обход думы. Указ о создании банка был подписан царём 29 октября 1809 г.; банк получил наименование Анфилатовского.
   В дальнейшем возникновение новых банков шло по нарастающей: 1818 г. - банк Савина в Осташкове (Тверской губ.), июнь 1836 г. - Медведниковой в Иркутске, октябрь 1836 г. - Попова в Вехотурье (Пермской губ.), апрель 1843 г. - Жукова в Порхове (Псковской губ.), июль 1843 г. - Сибирский Попова в Томске, 1844 г. - Пензенский, 1846 г. - Устюжский (Вологодской губ.); ещё семь банков открылись в 1847 г. [7] Таким образом, сибирские банки были в числе первых по всей стране.
   История появления Томского банка, два с лишним десятка лет остававшегося единственным в Западной Сибири, связана с именем коммерции советника, верхотурского 1-й гильдии купца, "известного в своё время капиталиста" [8] Андрея Попова. После смерти его в 1833 г. выяснилось, что он завещал часть своих капиталов на богоугодные и общественные дела. После раздела имущества определился и размер этой суммы - 500 тыс. руб. ассигнациями. Своими душеприказчиками А. Попов выбрал племянника, коммерции советника, семипалатинского 1-й гильдии купца Степана Попова и тарского 2-й гильдии купца Евтифея Филимонова. Они и предложили половину оставшейся суммы пустить на устройство института для воспитания дочерей сибирских горных чиновников и "недостаточных" сирот сибирских почётных граждан. Соответствующее прошение было направлено в 1836 г. министру финансов. Однако чиновники его отклонили на том основании, что процентов с данной суммы не хватит на содержание института. Поэтому в 1842 г. С. Попов предложил создать банк с основным капиталом в 308 тыс. руб. ассигнациями (85 715 руб. серебром), доходы с которого и можно было бы пустить на содержание института.
   Предложение встретило сочувствие, и 7 июля 1843 г. "Положение об Общественном Сибирском банке в городе Томске, в пользу Мариинского Сибирского института для воспитания девиц" получило высочайшее утверждение. [9] "Главнейшей целью" нового учреждения законодатели установили выдачу ссуд "для вспомоществования томским и других сибирских губерний жителям в торговых их оборотах". [10] Из прибылей ежегодно следовало отчислять 2 тыс. руб. серебром на содержание 20 стипендий для воспитания "преимущественно сирот гражданских и горных чиновников и почётных граждан Томской губернии"; остальные прибыли - причислять к капиталу. По достижении доходами суммы, достаточной для содержания 40 воспитанниц, допускалось ходатайствовать о создании в Томске своего института.
   Управление банка составили городской голова (в качестве директора) и два его товарища, избираемые всем обществом из купцов Томска "известной честности и знания по торговле". Директора и товарищей обязали ежегодно отчитываться перед думой, представляя для проверки банковские документы. "Но как за целость внесённых в банк капиталов, кроме общей ответственности членов банка, ручается всё городское общество, то городская дума, для большей предосторожности, может и сама, через особых от себя уполномоченных, свидетельствовать наличность в кладовой денежных сумм, векселей и вещей во всякое время". [11] Что же касается внешнего контроля, то банк, кроме думы, никому и никаким отчётам не подлежит, а отчёты в Министерство финансов и Ведомство учреждений императрицы Марии должны посылаться лишь "для сведения правительства о настоящей пользе сего заведения".
   Кроме приёма срочных, бессрочных и вечных вкладов (минимум - 30 руб. для организаций и 10 - для частных лиц), в число разрешённых операций попали следующие. Учёт векселей "томских, равно и иногородних купцов, имеющих торговлю и постоянное жительство в Томске" с поручительством двух "известных по состоянию в торговле" лиц (сроком от 4 до 12 месяцев). Ссуды под залог ценных вещей, преимущественно томских жителей, и товаров, "в Томске на складку оставляемых" купцами, торгующими с Китаем и Россией; ссуды под ценные бумаги (как государственные, так и частных компаний, "заведения коих обеспечены верными доходами"). Ссуды под "состоящие в Томске и Барнауле фабрики и заводы, места в гостиных дворах и деревянные дома не старше 10 лет на каменном фундаменте", обязательно застрахованные. В зависимости от возраста строения ссуды выдавались на срок 8 или 10 лет, в любом случае - с уплатой долга равномерными ежегодными частями в течение всего периода. "Для содействия сибирским золотопромышленникам" банку разрешили давать ссуды под квитанции Алтайского горного правления на сданное золото.
   Положение чётко установило и размеры ставок по операциям. Для вкладов это 4 % (для займов в Приказах общественного призрения, в случае нехватки капиталов - 4,5 %), причём проценты начислялись только после того, как вклад пробыл в банке полгода. По всем кредитам определили брать 6 %, а сверх того, дали право взимать до 2 % "премии в виде пожертвования в пользу Института". До открытия Института эту "премию" предполагалось причислять к основному капиталу, а затем - на составление "особого капитала сирот Института, проценты с коего назначаются на содержание особых пенсионерок, сколько сии доходы позволят, и на выдачу сиротам в приданое по выходе из Института". [12]
   Из ограничений против злоупотреблений, кроме думский проверок, Положение предусмотрело лишь запрет учёта векселей, предъявляемых самими членами правления.
   Всего за несколько месяцев до Томского, 8 апреля, был утверждён устав городского банка Жукова в г. Порхове (Псковской губ.) [13], который в основном повторяли уставы следующих городских банков, открытых до 1857 г. Отличий в нём от томского устава не много, но они существенны. Во-первых, валюта принимаемых к учёту векселей ограничена 1 тыс. руб. серебром, а размер ссуд под недвижимость - 2 тыс. (в Анфилатовском банке эти ограничения составляли 5 тыс., а в Томском - вообще отсутствовали). Во-вторых, срок ссуд под недвижимость, в Анфилатовском банке составлявший 1 год, а в Порховском - 3, в Томске увеличили до 10 лет. В число залогов по ссудам для Томского банка включили и товары, и ценные вещи, и ассигновки, в то время как порховский устав предусматривал лишь ссуды под недвижимость. Наконец, последний содержал запрещение принимать к учёту встречные ("обоюдные") и бестоварные векселя. Таким образом, условия в Томском банке для заёмщиков оказывались, по условиям времени, предельно выгодными, однако это ослабляло защиту от злоупотреблений и неграмотного управления.
   Что побуждало купцов создавать банки? Публицист XIX в. В.Я. Ососов обвинял подобных "благодетелей" в том, что банки они создавали исключительно из личной корысти - желая получить источник кредита для себя и своих должников и таким образом поправить своё материальное положение, даже уйти от несостоятельности. [14] Однако создавать источник кредита для себя на свои же средства кажется несколько нелогичным, если учесть, что деньги, отданные в основной капитал банка, навсегда уходили из собственности жертвователя. Речь идёт, безусловно, о благотворительных побуждениях отдельных купцов. Но благотворительность подразумевает в данном случае желание помочь развитию своего города и нисколько не лишает создававшиеся купцами банки коммерческого смысла. Лишним подтверждением тому служат и заявленные в рассмотренных уставах цели банков - "вспомоществование" "малокапитальному" купечеству.
   Каковы бы ни были побуждения учредителей, банки являлись заведениями, безусловно, необходимыми для города и приносившими пользу горожанам.
   Основным содержанием первой декады существования Сибирского общественного банка стало тесное сотрудничество с золотопромышленной компанией Ф. Горохова. В 1850 г. последняя была передана в ведение опекунского управления, а компаньоны разорились. В итоге на балансе банка осталось множество безнадёжных векселей, по сути представлявших собой убыток. И хотя все авторы, затрагивавшие тему потерь банка до 1852 г., пишут об "упущениях" правления, о "неправильных, произвольных и рискованных выдачах ссуд" [15], некоторые факты позволяют предположить не просто неграмотное управление, а прямые махинации.
   Во-первых, сотрудничество правления банка с Гороховым не ограничивалось кредитными вопросами. Первым директором банка стал, согласно уставу, Николай Евтифеевич Филимонов, в 1840-1848 гг. - Томский голова, сын одного из душеприказчиков А. Попова. Родной брат Николая, Аполлон Филимонов, являлся активным компаньоном Горохова. По сведениям Н.М. Дмитриенко, Николай и сам обладал золотыми приисками и участвовал в компании Горохова. [16] Таким образом, директор банка имел тесные связи с гороховской компанией - и материальные, и родственные.
   Ещё один луч света на тёмный вопрос о причинах кризиса бросает дело по жалобе в Сенат томского мещанина Скворцова. Дело это являло собой безуспешную попытку оспорить действия Сибирского банка, забравшего за долги дом Скворцова. Как объяснил сам жалобщик, в сентябре 1848 г. он заложил в банке свой каменный дом, а полученные деньги (3 081 руб.) дал под векселя Ф. Горохову и А. Филимонову. Когда, по разорении последних, дела их взяли в опеку, они удостоверили, "что залог того дома был сделан собственно для них, и что они его считают как бы самими ими произведённым в банке". [17] Поэтому Томский городской суд постановил векселя, данные Скворцову, считать наравне с долгами кредитным учреждениям, а не частным лицам, и дать удовлетворение "по первой категории" (в числе первых). Даже по первой категории, однако, долги платить так и не начали, и денег для возврата ссуды банку Скворцов не получил.
   Приведённая история отчётливо показывает, как Горохов и К° через подставных лиц занимали деньги в Сибирском банке. Очевидно, что раз Скворцов взял кредит в банке для того, чтобы тут же отдать эти деньги в долг Горохову с А. Филимоновым, то они предложили ему больший процент, чем сам он платил банку. Для компаньонов такой шаг имел смысл только в том случае, если всё, что могло быть заложено, уже было заложено, и никакого обеспечения для законного получения кредита в банке они уже не могли представить. Других дел, подобных скворцовскому, обнаружить не удалось, однако наверняка подобный заём через подставное лицо не был единичным. Таким образом, на деле банк зависел от положения дел Горохова больше, чем следовало из банковских документов. Справедливости ради надо отметить, что это дело не является стопроцентным доказательством злоупотребления Н. Филимонова директорской властью и позволяет предположить с его стороны простую халатность.
   Итак, в начале 1850-х гг. у банка оказалось довольно много неоплаченных векселей. Причём и срок протеста этих векселей (заявления в суд о неуплате долга) правление упустило. Тоже довольно подозрительный факт - ведь не могли же купцы, находившиеся в правлении банка, не знать азов вексельного обращения: обязательство, не протестованное в срок, считается наравне с выкупленным, и деньги по нему получить уже невозможно! То же правление недовыручило в результате продажи просроченных недвижимых имений 48,1 тыс. руб., каковая сумма тоже числилась на балансе в разделе "ссуды под недвижимость". Общая сумма потерь до 1852 г. превысила 140 тыс. руб.  [18]
   По скупому выражению генерал-губернаторского отчёта, "в течение 1852 года открыты в прежних операциях банка беспорядки, о коих предложено было Томской городовой Думе произвести исследование. Наблюдение за скорейшим окончанием сего исследования и за принятием мер к ограждению капиталов банка от неправильных выдач возложено на Томского гражданского губернатора". [19] В скором времени это повлекло смену руководства банка, а также внесение в его устав в 1854 г. положения о праве начальника Томской губернии вместе с членами губернского совета, директором и членами банка в любое время освидетельствовать суммы и документы банка и в случае обнаружения "неисправностей" - доносить Главному управлению Западной Сибири для принятия соответствующих действий. [20]
   Дело о потерях в Томском банке рассматривал Сенат. 14 июля 1869 г. он постановил взыскать убыток с виновных в неправильной выдаче, если же не хватит, то с членов городской думы соответствующих годов, а если и с них всего не возьмут - с Томского городского общества. [21] Разумеется, взыскание с членов правления и думы оказалось практически невозможным "по случаю смерти большинства лиц <...> и упадка дел у остальных из них". [22] Взысканию с общества воспротивилась сама дума, в результате чего дело снова рассматривалось в высшем судебном органе империи. Последний вошёл в положение горожан и 25 ноября 1877 г., по существу, отменяя прежнее решение, постановил долг с общества не взыскивать. [23] Другими словами, Сенат переложил покрытие долга на сам банк.
   Как же обстояли дела в Томском банке после замены управления? Известно, что на 1 января 1873 г. просроченные векселя в балансе состояли из "оставшихся с прежних лет просроченных, но протестованных и отчасти обеспеченных верными поручительствами" (на сумму в 53,1 тыс. руб.) и "непротестованных векселей до 1852 г. по упущению бывших членов Сибирского банка" (на 12,6 тыс. руб.). [24] По-видимому, это означает, что таких упущений, как до 1852 г., когда правление пропустило срок протеста векселей, больше не допускалось. Однако банк всё же понёс в 50-х гг. потери из-за неуплаты ему клиентами значительной части долгов.
   Некоторую роль в этом играла медленность судебного производства - в отчётах за 1860-е гг. ежегодно (вплоть до перехода на новый устав) повторялась формулировка: "недоимки большею частью остаются невзысканными по нерешении дел судебными местами и Правительствующим Сенатом". [25] Однако ревизионная комиссия по проверке отчёта за 1884 г. отметила по поводу остававшихся на балансе векселей, протестованных до 1865 г., что в своё время надлежащих мер ко взысканию этих долгов принято не было. В документах банка значится, что "за смертию одних и несостоятельностью других долги безнадёжны", между тем как некоторые из этих должников до сих пор ведут торговлю и кредитуются в Томском же банке, а другие умерли, оставив хорошее наследство. [26] Дума велела правлению доставить соответствующие объяснения, однако чем кончилось дело, неизвестно. Эта история доказывает, что и после 1852 г. не всё было прозрачно в действиях правления Томского банка.
   Оценить положение дел банка с 1852 г. до начала 1860-х гг. можно при помощи некоторых формальных показателей. Одна из основных цифр для любого банка - рост его собственного капитала. В Томске начальный собственный капитал составлял 89,9 тыс. руб., к 1853 г. он вырос до 221 тыс., 1857 г. - 290,7 тыс., 1861 г. - 318,1 тыс. руб. [27] Однако надо учесть, что к собственному капиталу причислялась в то время вся прибыль, несмотря на сохранение на балансе значительных непокрытых долгов. Поэтому более правильным будет взять в качестве характеристики размер чистой прибыли. В 1854 г. она составила 12,4 тыс. руб., в 1855 г. выросла до 41,6 тыс. "Такое значительное увеличение доходов банка должно отнести исключительно к восстановлению правильности в оборотах его" - отметил генерал-губернатор в докладе царю. [28] Однако уже в следующем году прибыль снизилась до 6 876 руб. и несколько лет оставалась на этом уровне. Только в 1860-1862 гг. произошло восстановление уровня 1854 г. (10-15 тыс.) [29], но для банка с трёхсоттысячным капиталом такой показатель нельзя признать высоким. Основываясь на всех приведённых данных, можно сказать, что к началу 1860-х гг. положение Сибирского общественного банка было не блестящим, но относительно устойчивым, не сулящим повторения былых потрясений.
   Оценивая рассмотренный нами начальный период его деятельности, А.Р. Ивонин пишет: "Возникший на доходы от золотопромышленности, банк был обязан ей своим существованием и вместе с ней пережил упадок, не имея подпитки от местной промышленности и сельского хозяйства". [30] С золотопромышленностью Томской губернии связывает судьбу банка и В.П. Бойко. Принимая подобную оценку, следует учитывать опосредованный характер этой зависимости; непосредственной же причиной послужила чересчур тесная связь с компанией Горохова, противоречившая очевидным правилам банковской техники безопасности.
   Тем временем мысль о городском банке проникла и в другие западносибирские города. Произошло это не без помощи центральных властей. В 1823-1844 гг. должность министра финансов занимал Е.Ф. Канкрин, относившийся к негосударственным кредитным учреждениям с большим подозрением: "Банки сего рода вовсе не должны быть допускаемы, и только те терпимы, кои состоят в ближайшей связи с правительством и под точным контролем оного". [31] Министр считал, что прочными могут быть лишь те торговые и промышленные предприятия, которые ведут дела на наличный капитал. Смена руководителя финансового ведомства дала толчок развитию сети негосударственных кредитных учреждений. 10 июля 1845 г. министр внутренних дел [32] Л.Н. Перовский направил генерал-губернатору Западной Сибири отношение, в котором указывал: "как некоторые уездные города, в том числе и города Западной Сибири Омск, Тюмень, Ишим, Петропавловск и Семипалатинск, по местоположению своему и развитию торговли постоянной или ярмарочной, представляют потребность в доставлении обывателям способов к выгоднейшим оборотам, то я полагал бы завести в этих городах общественные банки" [33], о чём и предлагалось сообщить местным обществам.
   Из интересующих нас городов омское и ишимское общества отказались, сославшись на отсутствие средств в основной капитал банка; положительно откликнулась лишь Тюмень. Местная дума представила начальству составленный купцами проект банка. Главный вопрос - об источнике средств в основной капитал - решили за счёт пожертвований. Городской голова, 2-й гильдии купеческий сын Кондратий Шешуков обещал дать на этот предмет безвозвратно 1500 руб. (все суммы - серебром); 2-й гильдии купец Михаил Пеньевский - 1428,57 руб. Кроме того, купцы Василий Трусов и Матвей Зайков обязались сделать вклады на льготных для банка условиях (за пониженный процент либо вообще без процентов). [34]
   Тюменский проект получил одобрение Главного управления Западной Сибири, которое 7 мая 1848 г. переправило его в МВД. Министерство же замолчало на несколько лет, так что неоднократные попытки тюменской управы узнать хоть что-то о судьбе начинания оказались безуспешными. Не стоит думать, что центральные власти неожиданно охладели к городским банкам - скорее, причина была обратной. Дело в том, что обращения с предложением создавать городские банки были разосланы в 1845 г. не по Сибири только, но по всей стране. Они нашли широкий отклик, что, в свою очередь, побудило чиновников задуматься об упорядочении городских банков. Уже и раньше, как мы видели, при создании нового городского банка в качестве основы его регламента зачастую брался устав одного из существовавших банков. Тем не менее, существовало несколько разных вариантов. И если впоследствии в уставах производились изменения, они тоже касались лишь отдельных банков. Разнобой в уставах, неудобный и для министерства, и для банкиров, мог быть терпим при наличии нескольких банков. Но при увеличении числа их на порядок отсутствие единого законодательства грозило просто дезорганизовать работу центральных органов.
   Первым поднял этот вопрос на высшем уровне Л.Н. Перовский, который в письме министру финансов Ф.П. Вронченко в ноябре 1847 г. предложил установить для городских банков минимальный основной капитал, ограничить круг их операций теми, которые разрешены Коммерческому банку, и "направлять их к одной цели: вспомоществование местным гражданам в торговых их оборотах и промышленности и проч.". [35] Вронченко охладил его пыл, объяснив, что ограничивать операции городских банков нельзя из-за недостатка кредита за пределами столиц. Что же касается минимума капитала, то его установить трудно из-за разности условий в различных местностях. [36] Как министр внутренних дел, так и преемник Вронченко в Министерстве финансов, П.Ф. Брок, согласились с этим мнением. Однако вопрос не закрыли и стали готовить общее Положение для городских банков. Одновременно, чтобы не усиливать разнобой в уставах, ходатайства об открытии новых банков удовлетворять пока перестали. Именно поэтому и не поступало ответа на проект тюменских купцов.
   Работа шла медленно. Причинами тому стали, по всей видимости, смена руководства в обоих министерствах и неоднозначное отношение в высших кругах к вопросу о роли, которую должны играть городские банки. Переписка, в которую включились и крупнейшие "банкиры" того времени А.Л. Гофман (статс-секретарь по управлению учреждениями ведомства императрицы Марии, в ведении которого находились Приказы общественного призрения), С.С. Ланской (управляющий петербургской Сохранной казной, будущий министр внутренних дел), М.К. Цеймерн (управляющий московской Казной), выявила два основных подхода к данному вопросу, да и к роли государства в экономике вообще. Один - патерналистский, стремящийся свести к минимуму частную инициативу - как бы чего не вышло. Другой - пропитанный духом свободного предпринимательства: за то, чтобы не мешать обществу самоорганизовываться в решении своих проблем.
   Министры приняли либеральную точку зрения. Опровергая главный довод противников о том, что городские банки станут конкурировать с правительственным кредитом, они в согласованном представлении Госсовету от 15 июля 1853 г. указывали на более высокую учётную ставку у городских банков, для которых стоимость капиталов заведомо выше, чем для государства. [37] "Не только не представляется никакого препятствия к дальнейшему учреждению местных банков, но распространение их, столь важное для поощрения мелкой торговли и промышленности, в то же время должно содействовать операциям государственных кредитных учреждений распространением и упрочением кредита во всех классах народа" - заключали министры. [38] Началось обсуждение изменений, которые Госсовет предложил внести в министерский проект. Тем временем в МВД ждали разрешения уже 34 ходатайства об открытии банков. Это побудило Александра II вмешаться лично: 2 ноября 1856 г. он оставил в журнале Комитета министров резолюцию о скорейшем решении вопроса. В итоге 10 июня 1857 г. первое Положение о городских общественных банках наконец-то вступило в силу. [39]
   Положение 1857 г. внедрило единообразие устава для всех вновь создаваемых городских банков, что имело значение для оформления их как особого вида кредитных учреждений, и значит, скорейшего развития. Отныне для того, чтобы внедрить то или иное усовершенствование во все банки, достаточно стало изменить только один закон.
   В то же время, Положение плохо стыковалось по духу с упоминавшимся представлением министров. Ограничения начались с первого же параграфа. В нём, во избежание появления нежизнеспособных банков, устанавливался минимум основного капитала, составивший 10 тыс. руб. серебром. Притом долгая процедура утверждения нового банка включала одобрение обоих министров (финансов и внутренних дел), Комитета министров и царя.
   Основной объём ограничений касался банковских операций. В этой области действовал принцип: всё запрещено, что не разрешено. Недлинный список указанных в Положении операций (приём вкладов, учёт векселей, ссуды под недвижимость, ценные вещи и товары оптовой торговли) мог быть даже сокращён при утверждении банка. Были прописаны технические тонкости операций. Это и существовавшие ранее ограничение по территории (в пределах города, и только для местных жителей), по объёму (установление потолка кредита на одного заёмщика), по срокам (предел по каждому виду кредита). И ставшее новшеством ограничение размера выдаваемой ссуды в процентах относительно стоимости залога.
   Регулированию подверглось и такое важнейшее орудие кредитора, как ставки по вкладам и кредитам. Из опасения конкуренции со стороны городских банков законодатели обязали их применять те же проценты, что и государственные кредитные учреждения (по вкладам даже установили менее благоприятные условия). Параграф 6 Положения гласил, что "в городах губернских и в тех, где учреждены Конторы Коммерческого Банка, Городским Общественным Банкам дозволяется выдача таких только из <…> ссуд, которые не принадлежат к операциям, предоставленным означенным Конторам и Приказам Общественного Призрения". Более того, городские банки попали в непосредственное подчинение упомянутых Приказов, которые получили право трижды в год требовать от них отчёта и в случае отступления банка от правил "обращать оный к законному порядку, донося о том всякий раз Министру Внутренних Дел и представляя на разрешение его о всех встречаемых недоумениях" (параграф 3). Помимо Приказов, годовые отчёты получали оба заинтересованных министерства.
   По меткому выражению Ю.В. Александровского, "Положение <...> стремилось придать городским банкам характер ссудо-сберегательных касс с незначительным кругом деятельности, а с другой стороны - оградить от конкуренции правительственные кредитные учреждения... В таком виде Положение не могло удовлетворить потребностям развивавшегося торгово-промышленного оборота, что и вызвало многочисленные ходатайства об изменении этого Положения". [40] За четыре с половиной года его действия возникли лишь 3 городских банка. [41]
   Ничем завершилось и тюменское начинание. В 1854 г. не знакомое с перипетиями обсуждения вопроса в высших кругах Главное управление Западной Сибири решило напомнить МВД о ходатайстве тюменцев шестилетней давности. Предварительно оно поинтересовалось, сохранилось ли у купцов прежнее желание. В ответ только Шешуков подтвердил обещание пожертвовать средства, остальные к тому времени умерли. Настойчивость управляющего Тюменским округом привела после долгой переписки с Главным управлением к составлению в сентябре 1857 г. нового приговора. Жертвователями выступили Иван Трусов (сын умершего Василия, первогильдеец и потомственный почётный гражданин), Семён Трусов (купец 2-й гильдии) и Кондратий Шешуков (к тому времени уже тоже первогильдеец и потомственный гражданин). Они согласились сделать долгосрочные вклады или предоставить средства безвозвратно при условии отчисления им лично либо на благотворительные цели 3 % ежегодно. [42] Проект этот дошёл через Тобольский губернский совет до Главного управления Западной Сибири только в марте 1861 г., и ещё через год был возвращён думе для одобрения внесённых изменений. Ответа не последовало: к тому времени уже вступило в силу новое Положение о городских банках, сделавшее этот проект безнадёжно устаревшим.
   Во всей истории с попыткой увеличения числа городских банков Западной Сибири обращает на себя внимание следующий факт. Инициатива создания учреждений, долженствующих служить пользе горожан, исходила в 1845 г. от правительства, и к тому же не вызвала энтузиазма в большинстве городов. А.Р. Ивонин объясняет такое противоречие "малокапиталистостью" сибирских купцов, архаичными представлениями их о сущности коммерческой деятельности и неразвитостью сибирского рынка (большой ролью бартерных сделок) [43]. По поводу сибирской "малокапиталистости" можно сказать, что низкая активность по созданию городских банков характерна в эти годы не только для Сибири, но для всей страны. А действительно имевшая место неразвитость рынка не помешала ни существованию взаимного купеческого кредита, ни созданию городских банков и активному кредитованию в них купцов через каких-нибудь два десятка лет. Скорее, в данном случае стоит говорить о том, что пожертвование средств в основной капитал банка всё-таки представляло для купцов убыток, то есть могло рассматриваться ими лишь как благотворительное мероприятие. Притом, что основание банков не являлось традиционным видом благотворительности. В свою очередь, города не стали учреждать банки на собственные запасные капиталы, во-первых, из-за малой распространённости такой формы использования городских средств в России. И во-вторых, из-за сдерживающей государственной политики. Хорошим примером последней стало Положение 1857 г., составленное как будто специально с целью остановить развитие городских банков. Да и сама по себе волокита государственных органов являлась существенной преградой (из-за неё задержалось на семь лет открытие банка в Томске; тюменский проект вообще не воплотился).
   Так подошёл к концу начальный этап деятельности городских банков России вообще и Западной Сибири в частности. Его сутью можно назвать становление городских общественных банков как вида кредитных учреждений. Из единичных учреждений, действующих на индивидуальных уставах, они превратились в законодательно оформленную группу, имеющую перспективы развития в качестве единого целого.

назад

дальше

  [1] ПСЗ-1. Т. 22. № 16188.
  [2] Замятин Г.А. Ксенофонт Алексеевич Анфилатов. Очерк его жизни и деятельности. СПб., 1910. С. 167-172.
  [3] Там же. С. 101.
  [4] Там же. С. 112.
  [5] Устав общественному городовому банку. Б. м. и г. С. 2.
  [6] Там же. С. 11.
  [7] Городские общественные банки. Б. м. и г. (Из журнала МВД. Ч. VIII. Отд. II. Кн. 9, 1854 г.).
  [8] Общественный сибирский банк в г. Томске // Сибирь. 1877. №5.
  [9] ГАОО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 2074. Л. 292-296 об.
  [10] Там же. Л. 292.
  [11] Там же. Л. 292 об.
  [12] Там же. Л. 296.
  [13] ПСЗ-2. Т. 18. Отделение 1. № 16715.
  [14] Ососов В.Я. Городские общественные банки России. СПб., 1872. С. 61.
  [15] Там же. Оп. 10. Д. 17432. Л. 53 об.
  [16] Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири. Новосибирск, 1997. Т. 4. Кн. 2. С. 58.
  [17] ГАОО. Ф. 3. Оп. 7. Д. 11084. Л. 3.
  [18] Ефимов И. Сибирский общественный банк в Томске // Страна. 1881. № 149.
  [19] ГАОО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 3314. Л. 89 об.
  [20] Ефимов И. Указ. соч.
  [21] Печерин Я.И. Исторический обзор правительственных, общественных и частных кредитных установлений в России. СПб., 1904. С. 73.
  [22] ГАОО. Ф. 3. Оп. 10. Д. 17432. Л. 54.
  [23] Там же.
  [24] РГИА. Ф.583. Оп. 2. Д. 896. Л. 68 об.-69.
  [25] Там же. Л. 9 об.-10.
  [26] Там же. Д. 897. Л. 11-11 об.
  [27] ГАОО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 3314. Л. 88 об.-89; Оп. 3. Д. 4382. Л. 110 об.-111 об.
  [28] Там же. Оп. 3. Д. 4382. Л. 110 об.-111 об.
  [29] Там же. Д. 3962. Л. 33 об.-34; д. 4637. Л. 17 об.-18; оп. 10. Д. 17432. Л. 56.
  [30] Ивонин А.Р. Западносибирский город последней четверти XVIII - 60-х гг. XIX в. в системе социально-экономических отношений. Дисс. ... д-ра. ист. наук. Барнаул, 2000. С. 331.
  [31] Цит. по: Судейкин в.Т. Наши общественные городские банки и их экономическое значение. СПб., 1884. С. 20.
  [32] Всё, что касалось общественных вопросов, подлежало согласованию с МВД, поэтому все дела по городским банкам велись Минфином совместно с названным ведомством.
  [33] ГАОО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 2231. Л. 2.
  [34] ГАТюмО. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 343. Л. 36-37; ГАОО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 2231. Л. 35.
  [35] РГИА. Ф. 1287. Оп. 8. Д. 1374. Л. 3 об.
  [36] Там же. Л. 4-4 об.
  [37] Там же. Л. 47.
  [38] Там же. Л. 47 об.
  [39] ПСЗ-2. Т. 32. № 31967. С. 524-527.
  [40] Александровский Ю.В. Положение о городских общественных банках. СПб., 1912. С. 1
  [41] Печерин Я.И. Указ. соч. С. 83.
  [42] ГАОО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 2231. Л. 143-156 об.
  [43] Ивонин А.Р. Указ. соч. С. 336.