Финансовый итог военной победы.
   М.Х. Рейтерна сменил не долго продержавшийся во главе Минфина С.А. Грейг.
   
   Самуил Алексеевич Грейг. 1827-1887. Гвардейский офицер, в первой половине 1850-х годов - адъютант в. к. Константина Николаевича, с 1860 по 1866 год - директор канцелярии Морского министерства. Затем до 1874 года - товарищ министра финансов, после чего ещё пять лет служил государственным контролёром. Не склонный к серьёзным рассуждениям, он не обладал и глубокими знаниями в экономике.
   
   В министерском кресле он оказался при следующих обстоятельствах. С 1877 по 1880 год государственный долг увеличился с 4,5 до 6 млр. рублей. В 1881 году оплата долговых обязательств потребовала 34 % бюджета (240 млн рублей). Сумма ассигнаций выросла с 400 до 1200 млн; металлический разменный фонд сократился с 230 до 170 млн. Как следствие, курс ассигнаций на золото понизился с 80 копеек в 1876 году до 65 копеек в 1880-м.
   Конец 70-х годов, несмотря на это, оказался относительно успешным. Сказались и урожай, и подогревающее воздействие инфляции, и казённые заказы для военных нужд, и фактическое повышение таможенных пошлин (благоприятное для отечественных производителей). Но в 1881-1882 годах начался новый кризис производства, осложненный падением мировых цен на хлеб.
   Однако ещё раньше произошла очередная смена министра финансов. Она связана с появлением во главе правительства нового человека. Граф М.Т. Лорис-Меликов возглавил с начала 1880 года Верховную распорядительную комиссию, а с лета - и МВД. В октябре того же 1880 года взамен доказавшего свою несостоятельность Грейга он провёл на пост министра финансов своего единомышленника А.А. Абазу.

   Александр Аггеевич Абаза. 1821-1895. Крупный помещик и сахарозаводчик Юго-Западного края. Вот как характеризует его С.Ю. Витте: "Абаза кончил курс в университете, но университетская наука не оставила в нём больших следов; по всей вероятности, он как-нибудь проскочил университет, серьёзно там не занимаясь. Затем он недолго был офицером лейб-гусарского полка, а после вышел в отставку. В молодости он, вероятно, был очень красив собою, был очень галантным кавалером, очень хорошо говорил по-французски, а также и по-русски говорил очень красиво.
   Держал он себя очень гордо, степенно; но по натуре своей и по всем тенденциям он, в сущности говоря, был большущий игрок. Хотя у Абазы было очень мало знаний и мало культуры, это был человек с редким, совершенно выходящим из ряда вон здравым смыслом, с большими несомненными способностями <…>
   Обыкновенно к делам Александр Аггеевич не готовился; у него всегда был какой-нибудь маленький секретарь, который вкратце рассказывал ему все дела, а он только читал заключение. Обыкновенно Абаза не имел привычки высказывать своё мнение, а всегда выслушивал других, и, когда все выскажутся, он благодаря своим большим способностям всё это схватывал. Только тогда, когда на основании всех выслушанных им речей Александр Аггеевич составлял своё мнение, он начинал говорить, причём говорил всегда с таким большим здравым смыслом, говорил таким авторитетным и назидательным тоном, что его речь производила такое впечатление, будто бы он это дело <…> вполне и глубоко <…> изучил".
   В 1857 году Абаза поступил в штат великой княгини Елены Павловны, знаменитого деятеля "Великих реформ". Благодаря её протекции уже в середине 1860-х годов он вошёл в состав Совета министра финансов. В начале 1870-х стал государственным контролёром. Всю вторую половину этого десятилетия председательствовал в Департаменте государственной экономии Государственного Совета. Государственную службу Абаза успевал сочетать с участием в руководстве железнодорожных компаний.
   
   Абаза, конечно, знал суть "финансового духовного завещания" Рейтерна, но не стал его воплощать, а взял за основу действий план, составленный ещё в сентябре 1880 года товарищем министра финансов Н.Х. Бунге.
   
   План 1880 года.
   Этот план провозглашал в качестве конечной цели восстановление размена по курсу один к одному. При этом укреплению курса рубля предполагалось содействовать мерами как долгосрочными, так и краткосрочными. Долгосрочные - это развитие экономики в целом и экспорта в частности. Выражаясь более определённо, держать бездефицитный бюджет и протекционистский таможенный тариф; реформировать кредитную и налоговую системы.
   Непосредственно же в отношении рубля предлагались две меры. Первая - изъятие из обращения части ассигнаций за счёт государственных займов. Однако Бунге подчёркивал, что само по себе это ещё не даст восстановления курса. Необходимо - говорил он - расширить обращение металлической монеты (которую ныне все держат в кубышках, потому что формально она равна бумажному рублю, а на деле - дороже). Чтобы расширить металлическое обращение, он предлагал разрешить сделки на металлическую монету по её биржевому курсу (то есть действительному курсу - 3:2, а не нарицательному - 1:1) и принимать металлическую монету для расчётов с казной, и тоже по действительному курсу. При этом автор проекта решительно отмежёвывался от мысли о девальвации.
   1 января 1881 последовал указ, основанный на этом плане. Указ предписывал прекратить эмиссию (выпуск бумажных денег) и в течение 8 лет погасить более 400 млн рублей долга государственного казначейства Государственному банку (по сути, представлявшего собой внутренний заём). Поступающие ему в уплату этого долга ассигнации Госбанк должен был уничтожать по мере целесообразности.
   Этим указом и окончилась деятельность Абазы во главе МФ: он ушёл сразу после манифеста Александра III о незыблемости самодержавия. После ухода либералов в правительстве воцарились консерваторы, однако в Минфине единственной дееспособной кандидатурой на освободившееся место оказался либерал Н.Х. Бунге.
   
   Николай Христианович Бунге. 1823-1895. Выпускник Киевского университета; преподавал в нём же политическую экономию, статистику и полицейское право. Входил в Редакционные комиссии и комиссию по разработке Университетского устава 1863 года. Одновременно с преподавательской и политической деятельностью с 1862 по 1880 год возглавлял Киевскую контору Госбанка. Участвовал с создании нескольких частных кредитных учреждений Киева.
   Показательно отношение к Бунге со стороны Витте. Каждое имя, вводимое им в воспоминаниях, сопровождается личной характеристикой - иногда более, иногда менее подробной, но всегда полной. И подавляющее большинство этих характеристик сводится к такой оценке: человек хороший; но глупый. Что же касается Бунге, то сколько раз Витте ни упоминает его имя (а это не один десяток раз), везде сопровождает его превосходными эпитетами; ни разу не высказывается ни в малейшей степени критически о его взглядах, действиях или способностях, и вообще, по-видимому, рассматривает как учителя.
   Вот пример: только-только взяв управление казной и убедившись, что денег на текущие расходы не хватает, Витте решил допечатать требуемую сумму. Бунге сам к нему пришёл и убеждал во вредности этой меры. Витте возразил, что это первый и последний раз, вызванный необходимостью платить по долгам, доставшимся ему от предшественника. В ответ на что Бунге сравнил его с легкомысленной француженкой, которая, раз согрешив, клянётся, что она больше не будет, и которой верить, конечно, нельзя. Витте, при всём его независимом характере и высоком самомнении, внял убеждениям "почтенного старца".
   
   Повышать или девальвировать?
   Став министром, Бунге продолжил прежнюю линию, изложенную в сентябрьской записке 1880 года. Часть предложений той записки воплотилась в указе 1 января 1881 года. Однако осталось невыполненным главное: разрешение оборота металлических денег по биржевому (вексельному) курсу. Николай Христианович попробовал предложить соответствующий законопроект. Однако Госсовет бдительно следил за тем, чтобы не допустить девальвации, и законопроект не прошёл.
   Не удалось Бунге добиться успеха и по другим направлениям борьбы за крепкий рубль. Бюджет постоянно сводился с дефицитом, который покрывался новыми займами; долг Госбанку из казначейства не погашался; кредитных билетов было изъято менее чем на 90 млн, что никак не повысило курс рубля.
   В итоге в 1885 году Бунге пришлось признать, что "понижение цены кредитного рубля после Восточной войны представляется свершившимся фактом и, сообразно с ценою кредитного рубля, установились цены всех произведений земледелия и промышленности. Если бы даже возвышение вексельного курса и последовало от дальнейшего уничтожения кредитных билетов, то оно вызвало бы новое колебание цен, а главным образом их понижение, что нисколько не желательно при современном стеснённом положении торговли промышленности". Поэтому борьбу за повышение курса Бунге решил прекратить.
   Впрочем, для страны это было уже не очень важно, потому что на посту министра финансов либеральный профессор не задержался. Его взгляды (среди прочего, проявлявшиеся и в налоговой политике, и в кредитной, и в рабочем законодательстве) слишком сильно раздражали консерваторов. В 1887 году он вынужден был уступить своё место 56-летнему И.А. Вышнеградскому.
   
   Иван Алексеевич Вышнеградский. 1831-1895. Сын провинциального священника. Руководитель нескольких крупных акционерных компаний. На министерский пост пришёл прямо из частного предпринимательства. Этому весьма содействовали противники Бунге консерваторы Катков и Мещерский, однако это не означает, что Вышнеградский проводил их программу. Просто более правого человека, способного возглавить финансовое ведомство России, у консерваторов не оказалось. Вообще же деятельность Вышнеградского в значительной степени оказалась преемственной с периодом Бунге.
   Вот как характеризует Вышнеградского Витте, хорошо знавший его по работе и в частном железнодорожном обществе, и на государственной службе (именно Вышнеградский пригласил Витте в своё министерство). "Между мною и Вышнеградским была некоторая разница в характерах. Вышнеградский был более, чем я, деталист, пожалуй, он более изучал детали всякого дела, нежели я, но у него не было никакого полёта мысли, никакого воображения, а без <…> [этого] даже в самых материальных экономических делах, коль скоро это дела большого экономического масштаба <…> творить <…> невозможно.
   Вышнеградский по свойству своего ума был довольно мелочен и осторожен. Я же был гораздо более широкий и гораздо более смелый - это просто свойство натуры.
   Я помню, когда мы с Вышнеградским служили ещё на Юго-Западных железных дорогах, как-то раз мы с ним заговорили о математике. Вышнеградский, как известно, был профессором практической механики Технологического института, а следовательно <…> дипломированным математиком; я тоже был кандидатом математического факультета, значит, тоже в этом деле немножко понимал. Всё, что я считал в математике имеющим значение (а именно, так сказать, философию математики, идеи математики), Вышнеградский считал не имеющим никакого значения; он придавал значение только реальным результатам математики, т.е. выводам, имеющим практическое значение и более или менее непосредственное применение. Он был более, если можно так выразиться, цифровик, нежели математик<…> Вышнеградский, например, увлекался всевозможными арифметическими исчислениями; когда приходилось делать займы, то он все исчисления, все цифровые выкладки делал сам. Каждое вычисление, которое ему делали в кредитной канцелярии, он непременно сам проверял и находил в этом большое наслаждение".
   
   В вопросах денежного хозяйства Вышнеградский в основном придерживался тех же взглядов, что и его предшественник. В частности, он тоже предложил восстановить металлическое обращение на условиях девальвации. Как и аналогичный проект Бунге, это предложение было отклонено Госсоветом, однако сутью всей дальнейшей деятельности Вышнеградского стало накопление золотого запаса для восстановления размена. Это было сделано, во-первых, посредством усиления ввозных таможенных пошлин, по сравнению с которыми даже протекционистский тариф Бунге стал восприниматься как мягкий. Во-вторых, увеличением налогового давления на население (прежде всего за счёт косвенного налогообложения). В-третьих, поощрением вывоза основного товара русского экспорта - хлеба (посредством введения экспортных премий и льготных железнодорожных тарифов на некоторых направлениях). В итоге Вышнеградскому удалось повысить сальдо внешнеторгового баланса в среднем с 50 до 300 млн руб. в год. Одновременно он широко использовал и займы, как внутренние, так и внешние: государственный долг при нём вырос с 6,5 до 7,5 млр. руб. Всё это позволило активизировать накопление золотого запаса, так что к 1893 году он повысился по сравнению с 1888 годом с 210 до 360 млн руб. Это составило 30 % суммы ассигнаций в обращении.
   Борьба с повышением рубля.
   Таким образом, Вышнеградский, можно сказать, занимался рутинной работой по подготовке реформы, однако в деле борьбы за рубль его министерство отметилось ещё одним важным событием. Это событие положило конец спорам о допустимости девальвации. Дело в том, что в 1888 году под воздействием хорошего урожая стал расти курс кредитного рубля. Всего с 1887 до 1890 год он увеличился с 56 до 73 металлических копеек, причём в отдельные периоды зашкаливал и за 80 копеек. То есть, сам собой, безо всяких дополнительных затрат госбюджета на уничтожение ассигнаций, начался процесс, о котором так долго мечтали царь и министры. И здесь не в теории, а на практике выяснилось, насколько вредно для народного хозяйства любое резкое изменение курса национальной валюты - не только понижательное, но повышательное. Русские экспортёры, а это прежде всего дворяне, стали терпеть убытки на вывозе своих товаров. Как следствие, министру финансов в 1890 году было предоставлено право производить дополнительные выпуски бумажных денег для восстановления того курса, который был до повышения (62,5 коп.), на основании которого Вышнеградский и предполагал в дальнейшем начинать золотой размен. Говоря коротко, это и было сделано.
   Курс рубля был в итоге сбит до нужного уровня, МФ сумело получить значительное количество "бесплатных" ассигнаций (то есть, ассигнаций, выпуск которых не стоил понижения их курса). А главное, в верхах теперь не могло быть оппозиции девальвации.
   

   "Лирическое отступление": игра Абазы.
   Историю эту подробно осветил в своих воспоминаниях Витте. С его воспоминаний и начнём. О лете-осени 1890 года он писал: "Курс повышался каждый день. Кредитная канцелярия и Государственный банк в Петербурге продавали рубли, т.е. печатали их в экспедиции заготовления бумаг, продавали и покупали золото <…> Между прочим, мне каждый день приходилось по указанию Вышнеградского давать депеши о том, чтобы продавали энергичнее кредитные рубли, чтобы этим препятствовать повышению курса этих рублей". Через некоторое время курс был сбит до запланированной отметки. Тогда Витте удивила только выдача по личному указанию министра финансов крупного займа главе известного банкирского дома Александру Рафаловичу. Однако Вышнеградский не стал вдаваться в подробности, и полную историю Витте узнал лишь на другой год, после того, как сам стал министром финансов, и Рафалович пришёл к нему за новой ссудой, объяснив, что первой для расчёта с долгами не хватило.
   Взамен выдачи ему денег банкир обещал не доводить до широкой огласки следующую историю.
   Летом 1890 года, когда началось повышение рубля, Абаза секретно попросил его играть на его, Абазы, счёт на понижение курса. Понимая, что председатель финансового комитета не станет просто так играть против господствующей тенденции, Рафалович стал в таких же объёмах, как Абаза, играть ещё и за свой счёт. Однако даже печатному станку МФ не сразу удалось остановить рост курса, и в течение нескольких месяцев рубль продолжал повышаться, в результате чего Рафалович проиграл 800 тыс. на счёт Абазы и ещё столько же на свой собственный. Тогда он, решив, что Абаза ошибается, перестал играть за двоих и стал играть только за себя, причём в тех объёмах, которые указывал Абаза, но в обратном направлении: тот говорит продавать, а Рафалович покупает. Рубль же вскоре после того стал падать, поэтому Абаза отыграл всё проигранное и выиграл 900 тыс., а Рафалович сохранил убыток в 800 тыс. и добавил к нему 900 тыс., которые он должен был отдать Абазе в качестве его выигрыша. Это привело к краху банкирского дома Рафаловичей.
   Наведение справок в МФ показало Витте, что Вышнеградский, прежде чем начинать игру на понижение рубля, хотел получить одобрение царя, а чтобы было больше шансов на получение этого одобрения, заручился положительным отзывом на проект Абазы, председателя Департамента экономии Госсовета и самого влиятельного члена Комитета финансов. Таким образом Абаза узнал об этой игре, а стало быть, он играл наверняка, ведь ясно, что когда русское правительство с помощью печатного станка пытается понизить цену рубля, оно этого рано или поздно добьётся.
   Дополнительная ссуда Рафаловичам (300 или 400 тыс.) была выдана, но Абаза попал в опалу и был убран с поста директора Департамента государственной экономии. Многие члены Госсовета не поверили Витте и перестали с ним общаться, считая, что он оклеветал Абазу. Тогда ему пришлось настоять на создании особой комиссии, которая состояла в основном из лиц, благосклонных к Абазе, но в то же время добросовестных, и эта комиссия на основании переписки, сохранившейся у Рафаловича, заключила, что всё было действительно так, как выяснил Витте.
   
   Смена действующих лиц.
   Таким образом, всё было готово к восстановлению размена, но в этот момент произошла осечка. Выбивая из крестьян недоимки, Вышнеградский, как считается, заставлял их продавать не только излишки, но и часть необходимых запасов. Во всяком случае, к его министерству прочно приклеился лозунг самого же Вышнеградского "Недоедим, но вывезем!". Был ли это больше пропагандистский клич, или действительно политика властей оставила крестьян без запасов на чёрный день, сейчас только начинают спорить историки. Но несомненно то, что за неурожаем 1891 года последовал сильный голод. Правительству пришлось принимать решительные меры, включая прямую продовольственную и семенную помощь крестьянам, а также запрет на вывоз хлеба из России. В течение 1891-1892 годов на помощь пострадавшим от неурожая было истрачено порядка 300 млн рублей, не говоря уже о трёхкратном сокращении хлебного вывоза, повлиявшем на платёжный баланс страны.
   В итоге восстановление размена затянулось и выпало на долю С.Ю. Витте. В мае 1892 года он сменил заболевшего Вышнеградского.
   
   Сергей Юльевич Витте. 1849-1915. Выходец из родовитых, хотя и небогатых дворян. После окончания математического факультета Новороссийского университета (Одесса) отверг предложение заняться наукой и устроился на Одесскую железную дорогу начальником конторы. Быстро продвинулся до начальника эксплуатации Юго-Западных железных дорог. В 1888-м, проявив твёрдость и отсутствие лизоблюдства в соблюдении правил железнодорожных перевозок, был замечен Александром III. Император любил таких людей - твёрдых, сильных, увесистых - и через Вышнеградского настоял на переходе Витте в правительство, во главу Департамента железнодорожных дел при МФ. С января 1892 года Витте - министр путей сообщения, с августа - министр финансов (в этой должности продержался больше десятка лет). Витте привлекал многих простотой и открытостью, но был напорист и умел действовать по законам бюрократической интриги; доскональное знание вверенного ему дела сочетал с умением не теряться в мелочах и видеть лес за деревьями. Жизнь втягивала его в самые разные дела - математическая наука, управление железными дорогами, руководство экономикой целой страны, ведение сложных внешнеполитических переговоров, политическое руководство страной в период крупных потрясений - и всякий раз Витте, быстро вникнув в суть дела, добивался значительных успехов. Это был боец, который знает свою силу и идёт напролом, не подстраиваясь под обстоятельства.
   
   Реформа Витте.
   В качестве первой подготовительной меры к введению размена МФ решило предельно затруднить распространённую за границей игру на курсе рубля, чтобы сделать его возможно более устойчивым. С этой целью был ограничен вывоз русских рублей за границу и запрещены сделки, основанные на курсовой разнице рубля. Буквально в течение двух лет министерству действительно удалось свести колебания рубля к минимуму.
   Завершая политику Вышнеградского по накоплению золотого запаса для размена, Витте в 1894 и 1896 г. провёл ещё два займа с помощью парижских банкиров. В итоге уже на начало 1896 года на 1123 млн кредитных рублей в обращении у правительства имелся золотой запас в 660 млн.
   Наконец, в 1895 году Витте приступил к постепенному законодательному воплощению планов валютной реформы. 8 мая 1895 был принят закон, разрешавший заключать сделки на российскую золотую монету и разрешавший рассчитываться по таким сделкам ассигнациями по биржевому курсу на день платежа. Это - тот закон, который не дали провести Бунге. Его принятием была преодолена боязнь девальвации: фактически, государство признавало, что оно не в силах восстановить стоимость бумажного рубля.
   Следующий важный шаг на пути к восстановлению размена по твёрдому курсу был сделан уже в сентябре того же года. Дабы население не опасалось возможных колебаний курса, правительство объявило, что будет покупать и принимать золотую монету по курсу не менее 14,8 руб. за империал (номинал империала - 10 рублей). Это примерно соответствовало рыночному курсу. С нового года цену империала установили в 15 рублей. 3 января 1897 г. этот курс был закреплён в монете новой чеканки: на империале (при том же весе, то есть прежней биржевой стоимости) появился новый номинал - 15 рублей вместо 10, на полуимпериале - 7,5 вместо 5.
   

   

   Венчал систему закон 29 августа 1897 года об установлении твёрдого основания кредитных билетов. Государственный банк (именно в его ведении с 1894 года находился выпуск ассигнаций) обязывался выпускать ассигнации только под обеспечение золотом, не менее, чем на 50 %, пока эмиссия не достигнет 600 млн руб., а сверх этой суммы - на 100 %. Таким образом, Госбанк имел право выпустить не обеспеченных золотом бумажек только на 300 млн рублей.
   Наконец, последними, уже формальными штрихами, стали: 1) утверждение в ноябре новой надписи на кредитных билетах, согласно которой "Государственный банк разменивает кредитные билеты на золотую монету без ограничения суммы (1р.=1/15 империала, содержащего 17,424 доли чистого золота)" (ноябрь 1897); 2) новый монетный устав (июнь 1899). (По Уставу, основная денежная единица - золотой рубль установленного веса, обязательный к приёму во все платежи; серебряная и медная монета - вспомогательные, обязательны к приёму в платежах до 25 руб.).
   Так Россия во второй раз вернулась к твёрдому размену ассигнаций на деньги из драгоценных металлов. Объясняя смысл проведённой реформы, сам Витте писал: "Благодаря установленному мной доверию заграничных сфер к русскому кредиту, Россия получила несколько миллиардов <...> рублей иностранных капиталов. Нашлись люди, и теперь их немало, которые ставили и ставят мне это в вину. О глупость и невежество! Ни одна страна не развилась без иностранных капиталов".
    В словах Витте сквозит радость успеха. Однако выяснилось, что трудно не только установить размен - трудно ещё и удержать его. Не прошло и десяти лет, как новая система оказалась под ударом из-за неудачной войны и революции. Бороться за сохранение размена выпало главным образом В.Н. Коковцову.
   
   Владимир Николаевич Коковцов. 1853-1943. Из небогатой дворянской семьи, служил в Министерстве юстиции, МВД, Государственной канцелярии. В 1896 году Витте сделал его своим товарищем (заместителем) в Министерстве финансов. Но после отставки Витте и прихода Коковцова на его место (с 1904 года) их отношения превратились во враждебные. Поэтому с октября 1905 по апрель 1906 года (когда работал кабинет, сформированный Витте) в "министерском стаже" Коковцова произошёл перерыв. Что, впрочем, не помешало именно ему ездить в Европу договариваться об остро необходимых зарубежных займах. В это время он ещё пользовался благосклонностью императора, которая после смерти П.А. Столыпина приведёт его в председатели правительства (с сохранением должности министра финансов). Впрочем, и на сей раз внешне сдержанный, но самолюбивый Коковцов рассорится со своим патроном и будет отставлен за полгода до начала Первой мировой войны.
   
   Денежная система и политический кризис.
   Русско-японская война, которая вынудила Россию посылать сотни тысяч людей за тысячи вёрст, стоила 2,3 млрд рублей. В самом её начале была сформулирована задача сохранения свободного размена. Значит, затыкать дыры в бюджете свежеотпечатанными ассигнациями нельзя - пришлось залезать в долги. К концу войны сумма реализации внутренних и внешних займов достигла 1 млрд рублей. Это позволило избавить российскую валюту от потрясений.
   Положение резко ухудшилось после обострения политического кризиса осенью 1905 года. Налоговые поступления сократились (крестьяне отказываются платить), население потеряло уверенность в завтрашнем дне (и значит, стремится запасти золото), иностранцы опасались давать новые займы. Единственным средством осталась допечатка ассигнаций. Их сумма с сентября по декабрь включительно выросла на треть (300 млн рублей). Эмиссионное право Госбанка было исчерпано. Одновременно пошёл вниз объём золотого запаса: с середины октября до 8 декабря - с 1320 до 1076 млн рублей, причём процесс всё ускорялся. Граждане явно не верили в способность правительства удержать курс и потому обменивали свои кредитные билеты на золото.
   Положение оказалось столь критическим, что на заседаниях Комитета финансов в декабре 1905 года постоянно обсуждался вопрос о прекращении размена. Был даже заготовлен царский указ о разрешении Госбанку выпустить 150 млн руб. без золотого обеспечения. Указ этот так и не пустили в дело, но де-факто Госбанк перестал удовлетворять все предъявлявшиеся требования на золото.
   Одновременно Коковцова 17 декабря отправили в Париж добывать новый заём, переговоры о котором окончились неудачей по осени. Вернувшись в начале января, он привёз лишь 100 млн (в пересчёте на рубли), так что положение по-прежнему оставалось предельно напряжённым, и вопрос о прекращении размена не сходил с повестки дня. И только в апреле 1906-го, в обмен на внешнеполитическую услугу, Россия получила от Франции ещё 700 млн рублей, которые сняли напряжение.
   В следующие два года часть золотой монеты, изъятой в период паники, вернулась в Госбанк, увеличив таким образом его золотой запас, а значит, и эмиссионное право; одновременно была изъята часть кредитных билетов, так что к 1909 году эмиссионный запас Госбанка вырос с нуля до 423 млн. В начале 1913 года русский бумажный рубль был обеспечен золотом на 104 % (французские банкноты - на 54 %, немецкие - на 44 %).
   Таким образом, равновесие системы, казалось, было восстановлено. Но государственный долг за время войны и революции увеличился на 2 миллиарда. Выплаты по нему составляли 300-400 млн рублей в год. За следующие до отставки годы Коковцов заключил ещё два займа на 1,2 млрд (для покрытия срочных выплат). С учётом гарантированных правительством закладных листов Дворянского и Крестьянского банков внешний долг превышал 12 млрд рублей. Таким образом, даже в мирное время русский бюджет не удавалось сводить без дефицитов.
   Конец свободного размена.
   С началом Первой мировой войны европейские правительства одно за другим, прекратили размен своих валют на золото. Государственный банк России объявил о такой мере уже 27 июля 1914 года. Расходы госбюджета значительно выросли, а доходы значительно сократились из-за необходимого в годы войны "сухого закона" (винная монополия в 1913 году обеспечивала 953 млн руб. = 27,9 % бюджета). Основные государства, ранее в тяжёлых случаях выручавшие нас кредитами, оказались сами в тяжёлом положении (Франция) или вообще по другую сторону окопов (Германия). В итоге у правительства осталось только два способа добывания денег: внутренние займы, которые выпускались из года в год под всё более высокий процент. И печатный станок, с помощью которого уже в 1914 году денежная масса была увеличена с 2,5 до 4,5 млр, а в следующем году - до 7,5. Доверие к ассигнациями настолько упало, что из обращения исчезла не только золотая, но и серебряная и даже медная монета. На замену им в 1915 году пришлось выпустить картонные заменители (марки-деньги).
   Дальнейшее усиление инфляции и частая смена правительств в период революции и гражданской войны привели к окончательному разрушению прежней денежной системы, так что с началом НЭПа советскому правительству пришлось, по сути, создавать денежную систему с нуля.
   Итоги
   Вся история русского ассигнационного рубля до революции сводится к тому, что в тяжёлую годину прижатое к стенке правительство печатает много бумажных денег, курс их падает, правительство долго пытается его вернуть на прежний уровень, но в конце концов признаёт, что старый рубль потерял цену, и выпускает новый.
   По ходу этого действия правительству доводилось убеждаться, что механическими мерами (сокращение ассигнаций) курс поднять невозможно. Более того, доводилось убеждаться, что повышение хотя бы и низкого, но уже устоявшегося не нужно и даже вредно. Российский опыт XIX века показывает, что даже при большой разнице курса бумажных и металлических денег финансовое положение государства может быть вполне устойчивым.
   Может показаться, что этот вывод противоречит самому замыслу золотого стандарта. И действительно, на протяжении XX века даже финансово сильные страны отменили обязательный обмен бумажных денег на золото. Выяснилось, что мировая денежная система действительно может обойтись без этого. Но на рубеже XIX и XX столетий золотой стандарт прочно господствовал в сильнейших экономических державах мира. Ценой громадных займов удерживая свободный размен, российское правительство боролось за право российской экономики считаться не хуже других.
   

   Что почитать дополнительно:
   Русский рубль. Два века истории. XIX-XX вв. М.: Прогресс-Академия, 1994.
   Степанов В.Л. Н.Х. Бунге: судьба реформатора. М.: РОССПЭН, 1998.
   Витте С.Ю. Собрание документов и материалов. Том 3. Обсуждение валютной реформы.

на заглавную