Киселёв Александр Георгиевич (Ханты-Мансийск, Югорский государственный университет),
   11 ноября 2005
   Вашу статью о контрреформах прочел. С выводами ее можно спорить:
   Во-первых, политика - это всегда известное взаимоотношение, взаимодействие с участием нескольких субъектов. Очевидно, во всяком случае на первый взгляд, что если рассматривать вторую половину века как историю взаимодействия "общества" и "власти", картина, "дух времени" будут несколько иными, нежели те, что показаны у Вас.
   Во-вторых, те самые общественные настроения, общественное самочувствие ("история болезни"), которое Вы упоминаете, на самом деле очень важны для определения характера эпохи. На семинаре по истории реформы 1861 г. разбирая вопрос о причинах отмены крепостного права, мы всегда выделяем два ракурса: взгляд исследователя из сегодняшнего дня и взгляд современника, даже деятеля реформ (Переписка Вел. кн. Константина Николаевича и Александра).
   Эпоха порождает определенные стереотипы, клише восприятия времени, которые, несмотря на явно утрированный характер и есть выражение культурной сути временного отрезка ("В те годы дальние, глухие…", - хотя это, конечно, более поздняя оценка). В этой связи интересно выяснить и то, какой смысл вкладывался властью в меры, "усовершенствовавшие" ранее изданные положения. Мне нравится беглое, правда, замечание С.С. Ольденбурга о "демофильском" и "аристократическом" направлениях социально-сословной политики. Если принять эту оценку, получается, что даже объективно прогрессивные меры, субъективно мотивировались консервативными соображениями.
   В-третьих, стоило, наверное, взять в качестве еще одного критерия объединения-разделения периодов национальную политику и тот национально-культурный антураж, который был свойственен самодержавию. Все-таки Р. Уортман во многом выглядит весьма убедительно и по части понимания значения "образа", и в том, как он его реконструирует.
   
   Автор,
   18 ноября 2005
    Уортмана я не читал, так что по третьему пункту не скажу ничего. Зато первые два вызывают мой несомненный интерес и в значительной степени - согласие.
    Согласен с ключевой мыслью, которая лежит в основе Ваших возражений. Всё относительно: и преемственность, и разрыв. Подчёркивая первое, надо не упустить из виду второе. А то ведь вся вообще история окажется единым преемственным полотном. Она, конечно, такая и есть, но всё же от допотопных времён до наших дней произошли существенные перемены, которые было бы странно игнорировать. Более того: как бы объективно ни назревало нечто новое, появляется оно всегда более или менее одномоментно. И этот момент тоже надо отметить. Стало быть, есть случаи, когда надо подчёркивать именно разрыв.
    "И потом: что такое революции, если не точка пересечения непрерывных линий развития, преемственности и борьбы? Следовательно, и линий двух Александров" - это пишет В.А. Миндолин (мой завкафедрой).
    Почему я подчеркнул преемственность - потому что, на мой взгляд, сейчас существует перекос в противоположную сторону. Картинка искажена, надо постараться это исправить.
    В то же время, подчёркивание преемственности имеет и более глубокий смысл. Ведь если мы видим со стороны таких, казалось бы, разных по своим политическим программам людей, как Александр II и Александр III, одинаковую (в основе своей) политику, то, значит, тому были объективные основания. Значит, помимо политики, в развитии страны участвуют и какие-то глубинные силы, более мощные. Объективные экономические силы. (Шире? - общественные?). Как у Соловьёва: "Народ собрался в дорогу, но чего-то ждали. Не хватало вождя. И вождь явился".
    Избитая истина? Да, но только до тех пор, пока формулируется в абстрактном виде. Когда же заходит речь о практическом изображении исторической действительности - скажем, в учебнике, - авторы очень плотно привязываются к политике. Цари, министры и революционеры оказываются исключительными вершителями судеб страны.
    Далее. Возьмём мысль насчёт власти и общества как призмы для рассмотрения истории. Следующая формулировка прозвучит несколько софистично, и всё же: власть - не есть ли это часть общества? За исключением Николая II (под конец совершенно оторвавшегося от всех слоёв общества), верхушка управления ведь подвержена общим настроениям.
    В середине 50-х таким настроением было реформаторское. Шикарных цитат понабрался я нынче у Джаншиева!
    Фрейлина императрицы Анна Тютчева, 1855 год: "В публике один общий крик против правительства, ибо никто не ожидал того, что случилось. Все так привыкли беспрекословно верить в могущество, в силу, в непобедимость России! Говорили себе, что если существующий строй несколько тягостен и удушлив дома, то он, по крайней мере, обеспечивает за нами во внешних отношениях… престиж могущества и бесспорного военного и политического превосходства. Достаточно было дуновения событий, чтобы рушилась вся эта иллюзорная постройка".
    Дмитрий Милютин, октябрь 1857, приехав с Кавказа, зашёл в Военное министерство и "нашёл поразительное явление: стремление к преобразованиям и изобретению чего-либо нового обуяло всех и каждого; хотят, чтобы всё прежнее ломали теперь же, прежде чем обдумано новое".
   Князь Дмитрий Оболенский: "Со всех сторон посылались в Петербург проекты железных дорог, записки о разных финансовых реформах и улучшениях, о судебных преобразованиях, освобождении крестьян".
    Это всё были 50-е. Совсем наоборот - в середине 60-х.
    Головачёв: "Сравнивая 1860-й и 1870-й годы, приходится убедиться, что общество не только не подвинулось вперёд, но сделало несколько шагов назад. Прежде мы замечали всеобщий интерес к вопросам общественной жизни, всюду были слышны суждения и толки не только о главном крестьянском вопросе, но и многих других, несмотря на то, что они представлялись в отдалённом будущем… Но вот проходит десять лет, и всё изменилось. […] Приверженцы старого прядка вещей, прежде робко выражавшие своё мнение, теперь как будто устыдились своей прежней скромности и, вслед за "Московскими ведомостями", набросились на всё живое и разумное в обществе".
    Дмитрий Милютин на исходе 1873 года: "Какое поразительное и прискорбное сравнение с той обстановкой, при которой вступил я в состав высшего правительства 13 лет тому назад! Тогда всё стремилось вперёд - теперь всё тянет назад".
    Бунге (ретроспектива из начала 90-х): "Разочарование, постигшее всех в пору Крымской войны [накануне которой предельно стеснялось частное начало во всех отраслях жизни], привело к внутренней политике…, которая ожидала всего от частной инициативы, и она проявлялась иногда в столь прискорбных формах, что люди благомыслящие начали снова вопить о надзоре и контроле со стороны государства и даже о замене государственною деятельностью частной".
    Таких примеров у Джаншиева более чем достаточно.
    Так вот вопрос в чём: не есть ли этот переход, переход середины 60-х, более важное явление, чем 1881 год? Не есть ли последний - лишь (неизбежное?) следствие первого? Основные реформы (крупнейшие и взаимосвязаннейшие: крестьянская, судебная, земская) проведены, и часть общества (включая верхи) успокоилась. Теперь можно и почить на лаврах. А другие - требуют углубления. И далее - логичное развитие этого расхождения: сначала - мягкое противостояние (социалисты-чернышевцы, которых охранка именует "нигилистами"), потом (по мере твёрдого подавления "хождения в народ") - всё более жёсткое, вплоть до открытого столкновения (убийства революционерами жандармов - и полицейские погромы революционеров); в итоге побеждает сильнейший (государство).
    Всё изложенное касалось политики. Но кроме того, надо учесть и экономику. Которую традиционно кондовые учебники игнорируют. Я не говорю про блестящую ленинскую схему развития от крестьянского хозяйства до современных монополий. Это - есть. Но этого недостаточно. Конъюнктура выпадает.
    А ведь она принципиально важна, и в том числе - для того самого общественного настроения. Это то, что я пытаюсь втолковать на своей кафедре - и безуспешно. Попроси любого из наших кафедральных преподавателей рассказать о 90-х годах XX века - наверняка начнёт перечислять инфляцию, пирамидки, дефолты... А спроси его же о 90-х годах века XIX-го - даже не скажет, был там подъём или кризис. Зато в подробностях будут говорить о Ходынке, о различиях между Бакунинской, Лавровской и Ткачёвской тактиками… А попробовал я ввести в программу акционерные коммерческие банки - "восстали общим бунтом". Так у нас царская Россия и осталась без банков. Без приходящегося на годы важнейших реформ стремительного экономического расцвета. Без накладывающегося на "хождение в народ" кризиса (что здесь на что накладывается?). Без активного роста акционерной промышленности под сенью "совиных крыл". Я уже не говорю про налоговые реформы Бунге - Витте. Неужто отмена подушины уступает по значимости военной реформе? Однако же последняя даётся, и даже подробно, а первая настойчиво игнорируется. Освящённая (и освещённая) авторитетами традиция довлеет.
   
   А.Г. Киселёв,
   21 ноября 2005
   Предложение считать настоящим переломом середину 60-х убедительно аргументировано (Корнилов говорил о двух периодах реформ, разделяя их 1866-м). Возможные возражения в значительной степени снимаются определением периодов: не реформы-контрреформы, а прорыв и период освоения. Сомнения остаются по части общественных настроений (период "диктатуры сердца" /"пала русская Бастилия"/, время игнатьевского министерства с приглашением "сведующих людей"; публика, которую у Кизеветтера, как ветром сдуло с воскресной прогулки при известии о назначении Д.А. Толстого в МВД - и именно это последнее надолго) и смены "образа самодержавия" (+ национальная политика).
   
   Автор,
   21 ноября 2005
   Если вглядываться пристально, то время Лорис-Меликова действительно можно обособить. Однако если начать пристально вглядываться в иные периоды, то таких подлежащих обособлению мелких "параграфов" выявится целая уйма. Это особенно наглядно доказал дотошный Зайончковский.