Михаил Иванович Боголепов (9(21).1.1879-7.8.1945) - один из персонажей, пользующихся благосклонностью сибирских авторов [1]. Не удивительно: ведь именно к сибирскому отрезку жизни относится яркий старт будущего члена-корреспондента Академии Наук СССР, одного из видных разработчиков планов первых пятилеток.
Для начала бросим общий взгляд на биографию нашего героя. Она полна перемен и поворотов. Окончив духовную семинарию, сын можайского священника Михаил Боголепов приехал в Томск - учиться на только что открытом юридическом факультете единственного сибирского университета. Кажется, молодого идеалиста манила слава Фёдора Плевако и Николая Карабчевского. Однако окончив университет, он пошёл не по юридической, а по экономической стезе [2]. Видимо, в этом сыграла роль личность одного из университетских наставников Боголепова - заведующего кафедрой политической экономии и статистики, отличного оратора Михаила Николаевича Соболева. Молодой профессор (лишь на 10 лет старше своих подопечных) и сам не так давно ещё учился на юридическом факультете Московского университета, там же попал под влияние известного специалиста по железнодорожному хозяйству Александра Ивановича Чупрова. Оказавшись в Сибири, Соболев проявлял деятельный интерес к широкому кругу экономических вопросов. Активно участвовал и в общественной жизни, что тоже не могло не быть привлекательным для Боголепова (в 1901 г. получившего строгий выговор с предупреждением об отчислении за участие в студенческих волнениях). Именно Соболев рекомендовал оставить Боголепова "при университете" "для подготовки к профессорскому званию" (выражаясь по-современному, принять в аспирантуру). С 1907 г., после сдачи магистерского экзамена, он уже работает в Alma mater приват-доцентом. Одновременно Боголепов - активист Юридического общества при Томском университете, основатель экономического кружка при Юридическом факультете, преподаватель Высших историко-философских курсов, председатель Педсовета этих же курсов, автор публичных лекций не только в Томске, но и в других сибирских городах.
Склонность с увлечением отдаваться своему делу, обращаться к решению новых задач, которые ставит жизнь - вот несомненная черта Боголепова. Не проведя в Сибири и десятка лет, он уже чувствует себя сибиряком. Его статьи в еженедельнике "Сибирские вопросы" и других местных изданиях перекликаются с работами Николая Михайловича Ядринцева и других вождей областничества, заявлявших о колониальном положении Сибири. "Сибирь - колония, вот основной мотив всей общественной и политической истории русской окраины" - писал он в одной из статей, оценивая освоение Сибири правительством и торговцами как "хищничество и ограбление, наносившее невознаградимый урон естественным богатствам страны". Положение не улучшилось и в XX в.: все готовые изделия Сибирь ввозит из Европейской России, а вывозит лишь сырьё; таким образом, она стала экономической колонией. Единственным средством, способным сдвинуть экономическое и общественное развитие Сибири с мёртвой точки, Боголепову виделся парламент в Сибири (по аналогии с Австралией) [3].
Но не только сибирские вопросы волнуют молодого экономиста. В 1907 г. выходит его первая книга - "Финансы, правительство и общественные интересы", - резко критическая по отношению к политике правительства. Один из основных упрёков автора правительству связан с быстро растущим государственным долгом. В ближайшие три года тема государственного долга разовьётся до диссертации, которая будет издана книгой и в апреле 1910 г. защищена в Харьковском университете [4].
Сразу после защиты свежеиспечённый магистр финансового права отправился в экспедицию по Монголии. Мысль изучить Монголию с экономической стороны ещё в 1902 г. высказывал Григорий Николаевич Потанин. За её воплощение взялось Общество изучения Сибири, сумевшее добыть средства для трёхмесячного путешествия двух профессоров. По возвращении Соболев и Боголепов описали эту поездку в книге, где отметили стремительную потерю российскими купцами позиций на монгольском рынке в конкуренции с более дешёвыми английскими и китайскими товарами. Вывод заключался в необходимости срочно начинать борьбу за удешевление российской продукции, дабы не потерять внешний и даже часть внутреннего рынка.
Экономика выходила на первый план в мировом противостоянии. Российские власти уже осознали необходимость создания инфраструктуры экономической обороны (таможенная война с Германией 1890-х гг.) и экономического нападения (Русско-Китайский и Русско-Иранский банки). Боголепов с Соболевым, по существу, ставили вопрос более глубоко - о целенаправленной государственной промышленной и торговой политике, способствующей повышению конкурентоспособности товаров российских частных производителей.
Местное учёное сообщество отметило активность 32-летнего профессора, в феврале 1911 г. избрав его деканом юридического факультета. Однако министр народного просвещения отказал в утверждении состоящего под полицейским надзором Боголепова в этой должности. Стало ясно, что в Сибири путь наверх закрыт. И на следующий год Михаил возвращается в Европейскую Россию. Сначала - в Харьковский университет (по стопам Соболева, который уехал туда в 1911 г.). А с 1914 г. наш герой преподавал в Петербургском и Московском университетах [5]. В 1915 г. "гражданский полковник" [6] Боголепов являлся старшим редактором одного из двух отделов (финансового) редакции периодических изданий самого либерального царского министерства [7]. Главным детищем Минфина по части периодики являлся пухлый еженедельник "Вестник финансов, промышленности и торговли", где Боголепов регулярно выступал со статьями по насущным вопросам российского и мирового хозяйства.
Новый виток карьеры связан с революцией. Боголепов не только восторженно принял Февраль [8], но продолжил работать и с большевиками. Принимал участие в национализации коммерческих банков, выступал экономическим экспертом при заключении договоров с Литвой и Польшей. Стал первым ректором Института народного хозяйства в Петрограде. Последние 8 лет жизни работал в Институте экономики Академии Наук, с 1939 - в ранге членкора.
Кроме перечисленного, Боголепов в советский период занимал целый ряд должностей в различных органах управления народным хозяйством. Из этого ряда особенно важна 15-летняя работа в Госплане, где Михаил Иванович уже к концу 1920-х гг. стал председателем бюджетно-финансовой секции и членом президиума. По существу, Боголепов - один из тех "спецов" дореволюционной закалки, которые и превращали "генеральную линию" партийного руководства в непосредственную работу экономического механизма. У них оказалась разная судьба: одни, как Николай Николаевич Кутлер, успели вовремя уйти и похоронены с почётом [9], многие погибли в 1930-е гг., некоторые смогли благополучно миновать чистки. Но все эти "серые генералы" советской экономики остались в тени таких фигур политического прикрытия, как Григорий Яковлевич Сокольников или Георгий Леонидович Пятаков.
Наверное, место Боголепова во главе планирования финансов первых пятилеток мог бы занять кто-нибудь другой. Но точно, что Боголепов оказался на этом месте не случайно. Мысль о необходимости централизованного планирования он высказывал ещё до революции. Её зародыш можно увидеть уже в книге "Финансы, правительство и общественные интересы". Ведь автор критиковал здесь не само нарастание долга, а его бесполезное для народного хозяйства растранжиривание. Именно в силу этого госдолг, потенциальный источник развития, превращался в удавку на шее страны. Государство, таким образом, демонстрировало неспособность хозяйствовать в условиях всё усложняющейся системы капитализма. К такому заключению пришёл Боголепов в 1907 г. Отсюда вытекала постановка вопроса - как же должно действовать грамотное государство?
"О путях будущего. К вопросу об экономическом плане" - так называлась брошюра, предложившая ответ на этот вопрос. "Мы, русские, особенно нуждаемся в ускоренном развитии наших производительных сил, - писал автор. - Среди других европейских народов наше народное хозяйство по размерам экономического богатства, т.е. богатства, находящегося в нашем пользовании, отличается сравнительной бедностью. Мы более богаты возможностями, чем реальным богатством. А между тем, Русское государство, силою исторических судеб, обязано проводить, наряду с немногими крупными государствами, великодержавную политику. Необходимо нужно, чтобы целям великодержавной политики соответствовали и экономические средства" [10]. Полтора десятилетия спустя эту мысль либерального экономиста Боголепова выскажет красный диктатор Сталин в знаменитой формуле о необходимости за 10 лет пробежать 100-летний путь [11].
В чём же именно видел Боголепов недостаточную производительность российского хозяйства? Слабо используется природное богатство страны. Природные запасы не разведаны; если и разведаны, то разрабатываются с большими потерями побочных продуктов или вообще не используются (реки, например, почти не задействованы как источник электроэнергии). Таким образом, сам по себе рынок без участия государства не торопится вкладывать капиталы в ещё не освоенные отрасли и регионы.
Более того: недостаточно успешно справляется он и с организацией существующего производства. Миллионы рабочих дней пропадают из-за забастовок; острый дефицит сезонной рабочей силы в одних местах сопровождается крайним её избытком в других. Высокие цены на энергоносители препятствуют развитию промышленности.
Всё это приводит автора к мысли о необходимости государственного вмешательства. Нужен экономический план. И это первое важное для нас положение Боголепова. Положение интересное, хотя и не революционное в условиях повсеместного усиления государственного вмешательства в экономику - усиления настолько явного, что выражения "военный социализм" и "военный коммунизм" для его описания уже стали привычными в устах левых [12].
Ещё интереснее вторая основная мысль, проводимая Боголеповым в брошюре 1916 г. Каковы пределы государственного планирования? Народное хозяйство, - пишет экономист, - развивается стихийным процессом; оно "не имеет руля, которым можно было бы изменить его исторический бег". Поэтому "экономический план имеет своей задачей не крутое изменение исторического бега народного хозяйства, а лишь содействие народно-хозяйственным течениям и устранение препятствий на пути развития производительных сил" [13]. Таким образом, усиление государственного вмешательства видится автору не столько в укреплении государственной промышленности, сколько в создании государством условий для работы частных предпринимателей. В привлечении иностранных капиталов в промышленность. В создании условий для такого привлечения.
И дело здесь не только в абстрактных соображениях об "историческом беге"; осторожность автора продиктована более предметными соображениями. "Государство в пределах своего хозяйства могущественно, но не всемогуще. Когда возникает вопрос о введении какого-либо крупного налога, то правительство само ставит вопрос: справится ли податной аппарат с новой задачей. Этот вопрос следует развить и при обсуждении планов, выдвигающих государственные монополии и государственные регулирования <...> Неудача фискальной монополии - полбеды; неудача народно-хозяйственной монополии - большая беда" [14]. Вчитываясь в приведённую цитату, мы видим, что здесь отмечено сразу два слабых места государственного предпринимательства. Во-первых, необходимость раздувания государственного аппарата, что резко усложняет управление им. Во-вторых, опасность банкротства. Разорение частного предпринимателя является поражением его самого, как максимум - занятых у него рабочих; крах государства - катастрофа для всей страны.
Есть и третье соображение, побуждающее к осторожности в определении масштабов государственного планирования. Невозможно, - указывает Боголепов, - предусмотреть из центра все мелочи практической работы на местах, поэтому единый центральный план должен сочетаться со многими частными, составляемыми на местах.
Итак: 37-летний профессор предлагает государственное экономическое планирование. Это совсем не то же, что повсеместное в годы Первой мировой войны усиление государственного вмешательства, обещающее прекратиться по исчерпании чрезвычайных условий. Напротив, предложение Боголепова относится к регулярной жизнедеятельности страны и нацелено на то, чтобы развить Россию в мирных условиях. Вовсе не отказываясь при этом и от частного хозяйства.
Изложенные мысли интересно сравнить с брошюрой того же автора "Финансовый план пятилетия". В 1929 г. она выдержала два издания, и видимо, не потому, что стала бестселлером. Первое из их вышло в разгар постоянных конференций и обсуждений первого пятилетнего плана, на пике острого противоборства между ВСНХ (с его "оптимальным вариантом") и Госпланом (лихорадочно доделывающим "отправной вариант"). Финансовый план - одна из составных частей общего плана пятилетки.
Боголепов далёк от "уклонизма": о постепенном вытеснении частного сектора государством пишет как о чём-то естественном, несомненном - давно решённом вопросе. Планирует осуществление социалистического накопления за счёт "разрыва" цен на промышленные и сельские товары [15]. В качестве задачи на первую пятилетку выдвигает "финансовую мобилизацию почти половины народного дохода": отношение ресурсов финансового плана к народному доходу должно вырасти за 1927/28-1932/33 с 38,1 до 48 % [16]. Показатель, как подчёркивает автор, напряжённый - хотя и подразумевающий сохранение значительного негосударственного сектора.
При этом доля госбюджета в финансовом секторе должна постепенно снижаться за счёт роста финансов производственных организаций. Таким образом, государственные предприятия, по мысли автора, должны располагать значительной инициативой в распоряжении средствами. По существу, это повторение прежней мысли о сочетании центрального и местных хозяйственных планов.
Однако некоторые из высказанных в брошюре взглядов скоро оказались слишком умеренными. С 16 по 20 апреля при Госплане СССР состоялось специальное всесоюзное совещание по финансовым вопросам, связанным с пятилетним планом. По итогам обсуждения председателю бюджетно-финансовой секции пришлось спешно переделывать свою брошюру [17]. На конференции, как пишет сам Боголепов, "в центре внимания стояли два вопроса: об объёме финансового плана и о реконструкции финансовой системы в интересах плана" [18]. Сопоставление первых глав двух изданий работы Боголепова позволяет судить о результате обсуждения.
Новое во втором издании брошюры - рассуждения на тему, является ли план исследованием народного хозяйства или просто суммой оперативных мероприятий. Резкий спор на эту тему между Госпланом и ВСНХ тянулся ещё с 1927 г. Глава Госплана Глеб Максимилианович Кржижановский высказывался за необходимость выработки плана, опирающегося на научную основу, а не на политическую необходимость. Но после апрельского совещания Боголепов, упоминая необходимость исследования, подчёркивает практическое значение плана. "Планирование - искусство применять добытые наукой <…> истины для практических целей" [19]. Следовательно, сила оказалась на стороне ВСНХ, поддержанного Сталиным, и на конференции били теоретиков-экономистов.
Судя по приведённой формулировке, били их за отказ принять к практическому руководству цифры, невыполнимые с точки зрения теории. И действительно: о 48 % в первой главе нет уже и речи. Напротив: "Стихийные элементы народного хозяйства не подчиняются планированию <…> а финансовый план может иметь дело только с завоёванной стихией. Вот почему объём финансового плана в данное время и при данных условиях не может быть ограниченным рамками более узкими, нежели рамки всего народного хозяйства" [20].
За этой клятвой в верности товарищу Сталину следует замысловатая оговорка: "Мы сказали, что финансовый план должен был бы вобрать в себя все финансовые отношения всего народного хозяйства. Это - идеал. Он осуществим, вероятно, только при том условии, что если и общехозяйственный план, обслуживаемый финансовым планом, действительно охватит все народнохозяйственные отношения, и если таковой охват произойдёт не только в порядке планирования и предвидения, а исключительно в порядке планирования" [21]. В переводе с дипломатического языка на русский это, по-видимому, должно означать следующее: финансовый план охватит не только 48 %, а и все сто, но для этого надо, чтобы исчезло частное хозяйство. Однако только за счёт развития крупной государственной промышленности оно не исчезнет [22]. Если хотите действительно добиться стопроцентного господства государственного производства, надо предусмотреть меры не только по развитию современной промышленности, но и по целенаправленному уничтожению частного хозяйства.
Михаил Иванович, таким образом, чётко сформулировал тот путь, по которому пошёл - и очень скоро - Сталин. Но судя по тому, как тщательно закамуфлирован смысл этой фразы, Боголепов вовсе не считал такое развитие событий правдоподобным (или, по крайней мере, не считал желательным). По-видимому, он был уверен, что сформулируй он открыто положение о невозможности мирно вытеснить частное хозяйство государственным производством, его немедленно растерзали бы за "правый уклон". Как видно, политэкономические соображения (о преимуществах крупного производства) весной 1929-го ещё преобладали над чисто политическими (об обострении классовой борьбы в деревне).
Ещё одно проявление осторожного сомнения в выполнимости принятых планов, обнаруживаемое во втором издании "Финансового плана пятилетия" - обсуждение вопроса о запасах планирования. Оговариваясь о необходимости снижать бесполезные запасы планирования, Боголепов в то же время выступает против полного их уничтожения. Мысль автора ясна: если не предусмотреть никаких резервов, не сделать скидок на случай непредвиденных задержек при воплощении плана, то малейший прокол в любой из отраслей приведёт к срыву всего плана. Беспокойство Боголепова насчёт выполнения планов показывает, что даже после принятия явно завышенного, по мнению сотрудников Госплана, "оптимального варианта", у экономистов ещё сохранялись иллюзии. Только позже станет ясен сталинский метод: чтобы добиться от людей предельного результата, надо поставить запредельное задание.
Итак, в 1929 г. Михаил Иванович внутренне не принял "стопроцентное планирование", однако открыто не возражал и остался в должности. В какой степени такое поведение определялось простым желанием выжить, в какой - желанием воплотить, хотя бы в изменённом виде, давнишние убеждения о необходимости планового хозяйства? Насколько изменение (от 1916 к 1929 г.) высказывавшихся Боголеповым взглядов на пределы планирования определялось политическими условиями, насколько - внутренним развитием его убеждений? Ответ на эти вопросы невозможен без использования дополнительных источников. Однако ясно, что действительные взгляды Боголепова содержали существенную основу для его участия в организации сталинской экономики.
Судьба Михаила Ивановича Боголепова важна сразу в двух отношениях. Во-первых, для изучения идеи народнохозяйственного планирования в России до большевиков. И во-вторых - для исследования системы "сцепления" сталинской системы политического управления с жизнью - тех людей, которые занимались непосредственной организацией производства в первых пятилетках, опираясь на знания и опыт, приобретённые в императорской России.
